Андрей Морголь - Арсенал эволюции [= Онкоген]
— Ну что, может, сразу все и решим? — вопросительно посмотрел на меня поручик.
— М-м… — растерялся я и застыл в раздумье.
А ведь и вправду, чего тянуть? Все равно рано или поздно придется спускаться в страшный склеп, так почему бы не сейчас? Тем более что, дожидаясь утра, еще надумаю себе всяких кошмаров — потом от одного взгляда на дверцу волосы по всему телу дыбом стоять будут. А сейчас, пока еще до конца не осмыслил, что передо мной, и что может ждать там, внутри, может, действительно рвануть?
Я сделал три глубоких вдоха, парой взмахов размял конечности, выпустил когти и сделал первый шаг вниз. Следом второй, третий. И тут меня застопорило. Зачем-то я решил напоследок взять консультацию у провожатого клинка: мало ли чего полезного могла рассказать железяка. В каком углу хотя бы валяются эти доспехи и сколько их всего? Не дай бог, забуду еще что-нибудь из металлолома. Придется второй раз бегать. Развернувшись, я увидел недоумение на лицах спутников. Они тревожно и бесшумно, как в немом кино, переговаривались о чем-то.
— Что такое? — спросил я.
Ответа не последовало. Хоть мы и стояли в метре друг от друга, но было такое ощущение, будто ребята меня не видели и не слышали. Ситуация почему-то показалась пугающей, и я пулей вылетел на улицу.
— О! — воскликнул Черпак. — Так быстро?
— Нет, я кое-что хотел спросить. У меча, — скороговоркой выдал я и отошел подальше от входа.
— Когда ты зашел, дверь исчезла, — сказал слегка озадаченный поручик.
— Как исчезла? — не понял я.
— Просто так. Смотри.
И Атом зашел внутрь, а вход и вправду исчез — перед нами высился простой холмик, ничем не отличающийся от остальных холмиков на всем свете. Скокс ткнул жезлом в то место, где только что красовалась дверь, и тот вошел в землю на несколько сантиметров. Секундой позже из вновь появившегося погреба вышел поручик.
— Вот такой фокус, — подвел он черту.
— Что ты хотел спросить у клинка? — поинтересовался волшебник, пока я с удивлением рассматривал материализовавшуюся только что дверцу.
— Ну, в общем, что он может рассказать про погреб. В смысле, как там и что внутри?
— Не дождешься ты подробностей. У него маразм. Не помнит ничего.
— Ясно, — протянул я в задумчивости. — А какие доспехи оттуда еще надо вытащить?
— Шлем, щит и кирасу.
Тут, наконец, у меня созрела та мысль, которая крутилась в голове после того, как Атом показал трюк с исчезающим входом.
— Слушайте! Так раз кто-то из вас туда может проникнуть, а потом дверь пропадает, значит, это какие-то чары. А если один из вас зайдет, а потом я сквозь эти чары тоже пролезу, это же получается, что мы вдвоем туда сможем попасть? Можно и так попробовать! Ну что? Кто со мной?
Я смотрел на лица нашей компании и понимал, что моей радости никто не разделяет. Все молча отводили взгляд.
— Знаешь, Арсенал, — наконец ответил за всех Атом, — из этого погреба ведь никто из наших живым не возвращался.
— И что? Палыч, который вытащил оттуда меч, между прочим, тоже в склепе свой страх увидел. И что-то мне подсказывает — он тоже там, скорее всего, мог остаться навсегда, если б не граната. А у меня пиротехники нету.
— Он все-таки вышел оттуда живым, — оправдывался поручик.
— Ладно, а если я в этом погребе погибну? Придется ведь кому-то из вас туда сунуться следующим! Тогда что? Вдвоем ведь намного больше шансов!
— У нас приказ: если ты не выйдешь в течение суток, отправляться с мечом обратно в Гладу. Нет смысла еще терять людей.
Ах, вот оно как! Вон как меня используют эти трусы несчастные! Я ведь себя изначально как минимум слоном в этой игре чувствовал, а тут, оказывается, пешка разменная! Выходит, мною можно рисковать, а вот остальными — нет. Хотя чему тут удивляться? Чего я, собственно говоря, хотел от чужого мира? Доброты, понимания, уважения? Черта с два! Выжмет из меня князь все возможности по максимуму — и в урну. А начну артачиться — в расход, причем руками моих же сотоварищей по команде. От таких размышлений стало грустно, и желание лезть смерти в пасть ради какого-то левого дяди расхотелось.
— Устал я. Завтра спущусь. Мне кажется, надо быть в форме, чтобы удачно туда зайти, — заявил я и молча пошел спать.
После этого инцидента моя цель встретиться с Арлетой, заслужить прощение и добиться своего счастья обострилась, отбросила все лишнее, стала более четкой, обрисованной. Просто другого смысла своего существования в этом мире я не видел. В этом мире, где меня либо презирали, либо не замечали, либо пытались бессовестно использовать в своих целях. Ради того чтобы вернуть простые, искренние чувства, что были между мной и охотницей, я готов был пройти через все испытания, выжить, а потом, когда-нибудь, со скупой сочувствующей улыбкой соболезновать князю по поводу его краха, подстроенного согласно моим нуждам. И с чувством самоудовлетворения лицемерно корчить из себя заботливого друга. А завтра я просто войду в этот погреб и достану все доспехи, но не для княжества Мидлонского, а чтобы выжить! И для этого важного мероприятия невеселый ход мыслей следовало перенастроить на безбашенный позитив! Хотя бы попытаться…
Так как спалось все равно плохо, я поднялся на удивление раньше остальных, вместе с утренней зарей, и принялся раздавать налево и направо тонизирующие пинки, приговаривая:
— Ну-ка, давайте резче, служивые! Чему вас там на вашей армейке учат? Сейчас я быстренько за железом туда и обратно, чтобы к этому времени кофе уже дымился! И помчимся бегом домой, а то наше развеселое цирковое пятно со всех спутников и деревьев видно. Нечего в этом захудалом королевстве задерживаться.
Пока народ нехотя потягивался и зевал, я без лишних раздумий схватил факел, зажег его, подошел к погребу и отворил дверь. Днем в глубине спуска тьма, казалось, была еще гуще, чем ночью. Утро в степи выдалось теплым, но изнутри склепа ледяным контрастным душем в лицо пахнуло сыростью, и по спине маршем прошлись мурашки. Весь положительный настрой, над которым довелось работать чуть ли не целую ночь, за считанные секунды растворился в атмосфере.
Но я встряхнул головой, разбросав налипшие предательские мыслишки о малодушном побеге, резко выдохнул и с уверенностью начал спуск. Назад не оборачивался — смысла в этом не было. Никто из якобы друзей сейчас не мог помочь мне даже подбадривающим жестом или взглядом.
Открытая настежь дверь пропускала дневной свет не более чем на пять-семь ступенек, а дальше даже полыхающий факел с трудом отвоевывал у темноты клочки пространства.
Поначалу ничто не омрачало движения вниз, но вскоре меня начало беспокоить странное, неприятное ощущение. С каждым шагом в груди противным колокольчиком нарастал звон тревоги. Еще через несколько ступеней внезапно смолкли звуки просыпающейся степи за спиной. Начало сдавливать голову, как под водой на глубине. Казалось, туда сейчас что-то прорвется. Я не знал, каков мой самый сокровенный страх на самом деле, и от мысли, что сейчас придется с ним встретиться, становилось… страшно. Вдруг нестерпимо захотелось убежать из этого странного места, придумать любую причину, чтобы вернуться обратно, к солнечному свету. В мыслях я уже панически карабкался вверх по ступенькам, но тело непослушно шагало дальше. Что там ждет впереди? Кто? Почему голову охватил невидимый стальной обруч и тянет меня вниз? Я все-таки обернулся назад. Выхода совсем не было видно. Тьма уже обступила меня со всех сторон и продолжала тисками стягивать череп, а ноги по-прежнему несли вглубь. Отчетливо было слышно, как грохочет испуганное сердце.
